Продолжаем исследовать графическую колобковиану — иллюстрации к сказке "Колобок". Сегодня смотрим иллюстраторов — сверстников Ю.Васнецова. Художники Е.Рачёв, Е.Чарушин, Н.Кочергин свои иллюстрации сделали после войны.

Художник Е.Рачёв — известнейший советский иллюстратор сказок. Рачёв — это феномен. Он, вроде бы, убеждённый реалист. В сказках Рачёв рисует настоящих зверей. Но он их одевает в человечьи одежды, присваивает животным человеческую мимику. Почему-то идеологически к таким зверям было не подкопаться. Может, потому что это приёмы советской политической карикатуры, которая была близка кураторам?

Вот что у меня обнаружилось с картинками Рачёва. Книги все оказались современными переизданиями.

1) Книжки от "Речи".

Издательство "Речь" выпустило отдельным изданием книжку-малышку "Колобок" (2020) и сборник сказок "Летела сова — весёлая голова" (2019). Вероятно, в этих переизданиях сохранён авторский макет. "Летела сова..." раннего издания представлена на Фантлабе: https://fantlab.ru/edition268621.

Вот сравнение разворотов двух книжек.

Иллюстрации идентичные, но в большом сборнике есть продолжение на левой стороне разворота. Вот только правая и левая половины не стыкуются.

2) Книжка от "ИДМ".

Когда "Издательский дом Мещерякова" был на пике успеха, он выпускал книги с интересными техническими решениями. В серии "Жар-птица" на твёрдый переплёт надевалась манжета с прорезями, сквозь которые виднелись персонажи на обложке. А так "Русские сказки про зверей" (2010 год) — это переиздание книги, которая на Фантлабе представлена: https://fantlab.ru/edition102496.

Если сравнить развороты сборника "Русские сказки про зверей" (сверху) и "Летела сова — весёлая голова" (внизу), то видно, что левая половина разворота стыкуется с правой только в "Русских сказках про зверей". В сборнике "Летела сова..." было механическое соединение. Оказывается, и в советское время были креативные дизайнеры.

Таким образом, вариант иллюстраций, помещённый в сборнике "Летела сова — весёлая голова" пока не пригодился: рисунки этого варианта лучше взять из книжки-малышки.

3) Книга от "Детской литературы.

Ещё один вариант иллюстраций имеется в сборнике, который в 2020 году переиздала "Детская литература" (знаки авторского права указывают на 1963-1964 год как на первое издание, которое мне установить не удалось).

4) Сканы из ЖЖ "Полный шкаф"

И ещё один вариант. "Как лиса училась летать". — М.: Малыш, 1974, отсюда: https://polny-shkaf.livejournal.com/61956.... На Фантлабе сборник представлен: https://fantlab.ru/edition101158.

Животных Рачёв рисовал всегда. Но те сказочные звери, которые его прославили, появились в послевоенных книжках. Контроль тогда был строгий — раз допустили таких зверушек, значит одобрили. Так что у Рачёва не было периодов формализма, погромов, покаяний... В какой манере первые сказочные звери были нарисованы, в такой и остались на многие десятилетия. Мастерство, конечно, оттачивалось, появлялись варианты иллюстраций, но концепций Рачёв не менял, его варианты — это варианты одежды, в которую наряжены животные.

Хронологически установить последовательность вариантов затруднительно. Наверное, это и не важно, раз по манере самих рисунков сложно определить, какие из них ранние, а какие поздние.

Заяц однотипный, в двух изданиях помещён вообще без изменений (разница только в цветоделении). Видимо, образ зайца сложился сразу.

С волком большее разнообразие в позах. У волка имидж опричника.

А кафтан-то на волке один и тот же, но цвет везде разный. Вот такое разнообразие у Рачёва.

У медведя два варианта: с ягодами и с колодой мёда. Поза одинаковая. Отличия мельчайшие. Видно, что типография обрезала рисунки по-разному.

Зато медведь очень добродушный. Если демократически выбирать, у кого в утробе должен погибнуть Колобок — я бы проголосовал за медведя.

А вот поза лисы была найдена раз и навсегда.

Рачёв, кстати, единственный иллюстратор, который нарисовал три версии сказки "Теремок": русской, украинской и белорусской. Он там просто менял на зверях национальные одежды. Это было очень занятно сравнивать (см. здесь). С "Колобком" поскучнее: только варианты русской этнографической одежды. Разница в характерах зверей не изменилась.

А людей в этой сказке художник вообще рисовать не стал. Откровенно заявил Рачёв о своей творческой ориентации. Он не человеколюб.

Е.Чарушин тоже художник-анималист. Но по нему ещё в 1930-х гг. проехал каток официальной критики. Досталось и сразу после войны. Считается, что после этого Е.Чарушин закрылся от официоза тем, что стал рисовать первую советскую "ми-ми-ми": очаровательных звериных детёнышей. Вроде и анималист-формалист, а не придраться: для детей старается.

У меня есть переиздание книги "Русские сказки про зверей" (М.: Махаон, 2018). Первое издание было в 1947 году.

Мастерские заставка-концовка.

И подарок: цветная вклейка со всеми звериными персонажами. А персонажи — детёнышей.

Особенность Е.Чарушина в том, что, как пишет Э.Кузнецов в книге "Звери и птицы Евгения Чарушина",

цитата

Чарушин не прибегал к распространённым приёмам прямого очеловечивания животных: не ставил их на задние лапы, не обряжал в человеческие костюмы и т.п. Вместо этого он предпочитал утрировать реальные проявления звериной психологии — в пластике, позе, движении, во взгляде, наконец.

Гениальный Н.Кочергин. Открытка 1964 года, случайно обнаруженная в Интернете.

А вот Кочергин — художник, который вписался в сталинскую эстетику. Его сказочные иллюстрации яркие, пышные и чрезвычайно радостные. И в Шестидесятые он меняться не стал. Нишу в детской иллюстрации Кочергин занял, и хорошо, что это оказался Кочергин.

В прошлый раз, глядя на картинки к сказке "Теремок", стало понятно, что звери, узнаваемо нарисованные, но в человечьих костюмах присутствовали в иллюстрациях к сказкам-басням всегда (в "Теремке" — в дореволюционные времена у Нарбута, хотя бы). У Рачёва звери тоже вполне натуралистичные. А мы в детских сказках привыкли на картинках видеть персонажей условных в большей или меньшей степени. Как произошла эта трансформация из реалистичной манеры в условно-сказочную, если ограничиться только темой зверей?

Первая линия трансформации — умилительная. Наверное, пупсиков рисовали и раньше. Но то, что сложилось в советской детской графике сороковых годов — было потрясающе. Может быть, дело в том, что славных игрушечных зверюшек начали рисовать не мамочки-дилетантки, а лучшие мастера, через многое прошедшие?

Е.Чарушин имел свой свой собственный стиль анималиста, как это видно из импрессионистских рисунков 1928 года к "Терему" Виталия Бианки. Этот стиль правду жизни отражал, т.е. его можно было признать реалистичным. Рисовать с натуры звериных детёнышей Чарушин любил c самого начала (1920-е гг.), но сказочными зверюшками увлёкся во время войны. Искусствовед неодобрительно замечает в связи с послевоенным временем: "Чарушин, первый и лучший, самой судьбой назначенный анималист, ударился в размножение сентиментальных зверюшек" (Кузнецов Э. Медведь летит, хвостом вертит: Рассказы о художнике Юрии Васнецове. — СПб.: Детгиз, 2007. С. 162).

"Теремок" у Чарушина выходил в 1947 году, причём в двух вариантах: народная сказка в сборнике "Русские сказки про зверей" и в пересказе самого Чарушина отдельной книжкой. В сборнике иллюстрации черно-красные и несколько цветных вкладок. В отдельном издании "Теремка" — все картинки полноцветные.

Чарушинские "Русские сказки про зверей" у меня в современном переиздании (М.: Махаон, 2018).

Вот весь ряд иллюстраций к "Теремку".

На цветном рисунке — не столько медведь, сколько медвежонок — очень трогательный (не верится, что он представляет опасность).

В книжке про Чарушина есть подлинники (ещё не отретушированные) обложки для отдельного издания "Теремка" и вариант прибытия Медведя (он здесь максимально пупсовый). Даю фото этих картинок.

Отдельное издание "Теремка" было всё цветным — и всё с "милотой". У меня этой книжечки нет — как-то упустил даже современное хорошее переиздание от "Речи". Издательство сканы выложило вот тут. Даю их.

Видно, что развитие получила цветная иллюстрация из "Русских сказок про зверей" — звери окончательно стали мягкими игрушками. Но в целом-то зверюшки у Чарушина были не только сентиментальны — по ним ещё можно было изучать зоологию. Поэтому искусствовед указывает, что и в пупсиках Чарушину, как знатоку животных, нет необходимости без нужды очеловечивать персонажей. "Вместо этого он предпочитал утрировать реальные проявления звериной психологии... Это диалоги взглядов и поз, выразительных самих по себе... Как опасливо, напряжённо-мучительно смотрит Волк, высунувшийся из теремка, на приближающегося Медведя: всё, конец, сейчас раздавит" (Кузнецов Э. Звери и птицы Евгения Чарушина. — СПб.: Детгиз, 2012. С. 144).

Другая линия трансформации — условность в стиле современного искусства.

Лев Токмаков — один из художников, с именами которых связывают перелом в иллюстрировании после-сталинской детской книги. Оттепель раскрепостила многих иллюстраторов, но они поначалу или действовали в своей прежней — до-сталинской — манере, если были в возрасте, или развивали технику предшественников, если были молоды. А Токмаков в 1960 году нарисовал "Джельсомино в стране лжецов" — и от этой книги некоторые искусствоведы отсчитывают эпоху новой книжной графики (не знаю, закончилась она или нет).

Токмаков начинал с плоской графики, но затем его фирменным стилем стали фигурки из геометрических трёхмерных элементов. Таковы и преднамеренно условные картинки к "Теремку" в "Русских сказках про зверей" (М.: Советская Россия, 1973).

В этой книге зверюшки у Токмакова в основном статичные, а в "Теремке" просто галерея персонажей. Ну хоть рассмотреть их можно спокойно.

Есть ещё и современная книжка Гильдии вольных издателей (М.: Ваухаус, 2014) с иллюстрациями художницы Л.Шаповаловой (под псевдонимом ЛадаШ).

Персонажи тоже подчёркнуто условные, геометрические. Но восторга не вызывают. На современное прочтение сказки указывают не столько угловатые персонажи, сколько интерес к внутренней жизни обитателей Теремка (а как они, действительно, жили-поживали все вместе?).

В этой книжке — много эпатажа для своих и плевков в сторону мамочек (которые главные тормоза прогресса в детской книге). Но как-то всё выглядит топорно, а чего стоят идеи без оригинальности формы? В общем, усидчивости и кругозора авторам проекта не хватило.

Приближаются осенние каникулы (осень на фото — слева; нетипичное для октябрятско-пионерской литературы изображение грустных детей, бредущих в школу).

Надо отдохнуть: Пушкина отложить, совсем детскую сказочку полистать — пусть это будет "Теремок", к которому у меня много иллюстрированных изданий (само так вышло).

Для начала определимся с текстологией "Теремка" — это важно, потому что художник иллюстрирует определенный вариант текста; меняться могут не только детали, но и сам сюжет (точнее, концовка). Изначальные варианты смотрим в академическом издании сказок Афанасьева в серии "Литературные памятники" (1984). Приведены три варианта (нумерация Афанасьева):

1) «Терем мухи», № 82. Записано в Архангельской губ.

2) «Терем мухи» («Ехал мужик с горшками...»), № 83. Место записи неизвестно.

3) «Терем мухи» («Лежит в поле лошадиная голова...»), № 84. Записано в Московском уезде.

В первом варианте — теремок без уточнения, во втором — кувшин, оброненный с телеги мужиком, в третьем — лошадиная голова (череп). В примечаниях к академическому изданию "Теремка" сказано, что "такие детские сказки, полные юмора, близкие по стилю шуточным песням, замечательны затейливым словесным узором. Они имеют свои традиционные формулы, свои постоянные эпитеты (комические прозвища персонажей)". Юмора, в "Теремке", конечно, много. Но вот что заметно нам — цивилизованным потомкам: ни в одном варианте сказки у Афанасьева жильцы не спасаются (в дореволюционной литературной обработке Ушинского тоже). Может, для крестьянских детей это было естественно...

В первом варианте медведь лапой разбивает терем (про судьбу жильцов не уточняется). Во втором и третьем — прямо указано, что медведь сел на теремок (кувшин и лошадиную голову) и при этом "всех раздавил", т.е. жильцы однозначно гибнут. Никто не смог противиться медведю, хоть порознь, хоть вместе. Напротив, зверюшки как будто специально скучились для того, чтобы медведю одним движением задницы было сподручнее всех их подавить.

А нас-то учат, что мораль "Теремка" — хорошо вместе жить дружно (на каком-то сайте для мамочек разъясняется). Это потому что читаем не подлинный текст — в литературных обработках конец "Теремка" смягчен. Попадались варианты без смертоубийства и до революции в книжках с картинками: "Никого медведь не подавил — только себе больно сделал" (Теремок : Сказка / Рис. А.В. Неручева. — М.: Издание В.М. Саблина, [1909] — в РГБ в открытом доступе). Но массово детская книга стала издаваться в советское время. Со второй половины 1930-х гг. после реабилитации народной сказки потребовалась её литературная обработка хорошего качества. Уже у А.Н. Толстого (автора "Буратино"), который очень удачно переложил афанасьевские сказки для советских детей, медведь теремок раздавил, но зверей не убил, а просто "распугал". Позднейшие переработчики (развивавшие больше концепцию А.Толстого, чем дававшие собственную интерпретацию) приделали к "Теремку" и вовсе счастливые концы: малые звери не расстались, построили новый теремок, а кое-где и медведь разрушил теремок не умышленно, а по косолапости, и потом помогал новый терем строить.

Напрасно. Такие переделки вообще не имеют идеи, это просто анекдоты. Идея есть у сказки в ее жёстком варианте: будь осторожен, берегись медведя, спасайся. У юного слушателя (скорее, горожанина) возникают и другие чувства: горечь от беспомощности хороших персонажей, острое ощущение неправды, жажда справедливости... В общем, такая сказка — "вы жертвою пали в борьбе роковой" — готовила бойцов для борьбы с зарвавшимися извергами-самодурами.

Это первая концепция "Теремка" — по настоящему народная, в смысле крестьянско-низовая. А то как эту идею понимает интеллигенция, очень ярко показывают предреволюционные иллюстрации Г.Нарбута (1910 год).

Издание, которое есть у меня, такое: "Сказки и потешки: Иллюстрации Э.Э.Лисснера, Г.И.Нарбута". — М.: Издательский дом Мещерякова, 2013 (в серии "Дверца в сказку"). На Фантлабе этого издания не нашёл.

А вот картинки Нарбута к "Теремку" в первоначальной редакции. И по технике, и по настроению очень сильные иллюстрации. Статус зверей показан их одеждой и аксессуарами.

Ужас: на последней картинке видна лужа крови от замученных животных (и хвост торчит, чтобы сомнений не оставалось). Медведь на картинках в полном соответствии с медведями Салтыкова-Щедрина ("Медведь на воеводстве" и проч.): тупое ограниченное создание, и очень злобное притом. Да, отличался Нарбут по своему психическому состоянию от Билибина и прочих сказочников русского модерна.

Конечно, подобного не будет в картинках для советских детей, поскольку нет больше ни кровавого медведя-сатрапа, ни тёмной крестьянской психологии. "Теремок" для взрослых сделал через сто лет И.Олейников (https://fantlab.ru/edition225887), но всё-таки без лубочной политизированности. Ну и черепа-теремка в советских сказках больше не будет.

Но как всё-таки рождались народные сказки? Знаменитый писатель Бианки, вероятно, считал, что в основе лежит народное наблюдение над повадками животных. Его "Теремок" (1928 год) — это дупло, которое вмещает всё более крупных животных, поскольку имеет свойство расширяться. Звери при этом живут в теремке последовательно, выгоняя друг друга. Понятно, что в этой истории нет ни зайцев, ни волков — они в дуплах не живут. Медведь-разрушитель есть. Разрушать старые трухлявые деревья — это повадка медведя. Медведь не виноват — но и ждать от него другого нельзя. Это вторая концепция "Теремка". Поучительно и в лучших просветительских традициях. Ориентировано уже больше на городских детей.

Первая публикация под названием "Терем" и с первоначальной редакцией текста была напечатана в журнале "Ёж" (1928. № 6) с иллюстрациями Е.Чарушина. У меня этот текст и картинки в таком издании: Архив журнала "Ёж". Том 1. — М.: ТриМаг, 2016 (на Фантлабе пока не представлен).

Сами картинки в непередаваемой чарушинской манере. Симбиоз автора и художника очень характерный для той эпохи детской литературы: эти картинки составляют с текстом одно целое.

В 1920-х годах и в первой половине 1930-х годов такая концепция прочтения народных сказок была востребована педагогической политикой советской власти. Но интерес к бианковскому "Теремку" не пропал и позднее. У меня две книжки позднесоветского времени, иллюстрированные хорошими художницами-анималистами. Обе книжки сейчас переизданы.

Бианки В. "Теремок" (худ. Т.Капустина).- Л.: Художник РСФСР, 1977. На Фантлабе есть другое советское издание: https://fantlab.ru/edition158679. Современное переиздание (издательство "Речь", 2014): https://www.labirint.ru/books/439082/.

Бианки В. "Теремок" (худ. Т.Васильева).- М.: Советская Россия, 1987 (в издании три рассказа: Теремок, Люля, Терентий-тетерев). Этого издания на Фантлабе нет. Расширенное современное переиздание (издательство "Стрекоза", 2017): https://www.labirint.ru/books/622265/.

Художники, понятно, рассказ Бианки иллюстрировали строго в реалистичной манере. Очень хорошее наглядное пособие. Такая манера изображения персонажей свойственна именно для рассказов писателей-натуралистов. Но идея натуралистически изображённых животных встречалась изредка и в картинках к сказочному "Теремку" (условно — "неочеловеченные (неодетые) звери").

Третья концепция — концепция сказки-праздника, сказки-волшебства — это поздняя Маврина.

Собственно сказки с циклом картинок художницы я не нашёл. Мотив "Теремка" есть в "Сказочной азбуке". У меня вот такое современное переиздание очень хорошего качества: Маврина Т. "Сказочная азбука". — СПб.-М.: Речь, 2016 (на Фантлабе ни одного издания не нашёл).

Всего один рисунок, но какой восторг для детей!

Ну а теперь четвёртая концепция "Теремка" — нормальной детской сказки для современных детей.

В примечаниях к академическому изданию указано, что русских вариантов — 25, украинских — 10, белорусских — 3. В целом сюжет локализован у этих народов (у соседей "встречается изредка"). Украинская и белорусская версии "Теремка" уже литературно обработаны, в них обходятся без смертоубийства. Первоначальные редакции мне неизвестны (есть сведения, что в одном варианте украинской сказки охотник стреляет в зверей). Украинская версия называется "Рукавичка", белорусская — " Муха-певуха".

В "Рукавичке" — варежка, оброненная селянином, которую заселяют звери от мала до велика (вплоть до медведя — он здесь одной крови с мелким зверьём). Но селянин находит свою потерянную варежку, и звери разбегаются, освобождая её. Здесь мораль — "Пикник на обочине", соприкосновение с иным чуждым разумом — хорошо хоть не злобным (забрал подарочек, но никого не пришиб). На Западе знают эту сказку, не русский "Теремок" — зарубежные художники иллюстрируют "Рукавичку".

Белорусским считается вариант "Муха-певуха" ("муха-хахавка"). В академических примечаниях к "Теремку" белорусская версия названа особой разновидностью сюжета. Удивительно, но этот сюжет — первая половина "Тараканища" Чуковского. В общем, звери, постепенно присоединяясь к мухе, "едут и смеются", пока их недружелюбный волк не разгоняет.

Посмотрим вот такие книжки одного издательства и одного художника: "Теремок" (рисунки Е.Рачёва). — СПб.-М.: Речь, 2016; "Рукавичка" (рисунки Е.Рачёва). — СПб.-М.: Речь, 2016; "Муха-певуха" (рисунки Е.Рачёва). — СПб.-М.: Речь, 2016 (на Фантлабе отдельных изданий этих рачёвских сказок не обнаружил).

Очень удачно получилось, что все три варианта сказки проиллюстрировал замечательный художник Е.Рачёв. Он же задаёт и тон для этой концепции доброй сказки, принятый в позднее сталинское время: звери очеловечены, но не окарикатурены и не политизированы. Условно можно назвать манеру, в которой Рачёв рисовал персонажей как "одетые звери" — они в человеческих костюмах, подходящих к ситуации. Для народных сказок — это народные костюмы. Есть у Рачёва разные варианты иллюстраций (в первом комментарии ув. Artstasya примеры приводит), но все варианты выдержаны в рамках принятой им однажды манеры. Большинство художников и в после-сталинские времена будет придерживаться такой же подачи персонажей в сказках про зверей.

У Рачёва в этих сказках персонажи, соответственно, в русских ("Теремок"), украинских ("Рукавичка") и белорусских ("Муха-певуха") народных костюмах. Фамилии у зверей тоже разные (только у русской и украинской мышки одинаковые). Белорусская сказка без медведя — там волк досрочно олицетворяет злобного самодура.

Ну, раз уж начал про "Теремок", то в ближайшее время посмотрим имеющиеся у меня картинки к нему, во всём многообразии (или однообразии) концепций прочтения этой сказки. Может быть, выявятся ещё какие-нибудь новые направления в теремковедении.